Командировка [litres] - Борис Михайлович Яроцкий

торопило, спросил: — Где тебя искать? И как передать то, о чем ты меня просишь?

— Ты мне подашь сигнал, — сказал отец. — И я буду знать, что ты мою просьбу выполнил.

— Что за сигнал?

— Очень простой. Когда будешь выступать с проповедью, после слов «Дорог! Брати i сестри!» скажи: «Шановнi многострадальнi Брати i сестри!» — и дальше по тексту. Тебя найдут наши ребята.

За больничным забором в жилых домах уже засветились огни — город просыпался. Подошел Саша.

— Пора, Иван Григорьевич.

Отец и сын простились в темной аллее, как будто расстались только вчера. Саша отвез Эдварда в гостиницу, а спустя полчаса, уже без американца, они были на обратном пути в Прикордонный.

— Так и не попили чаю, — произнес Миша, повернувшись к Ивану Григорьевичу.

Хотя в салоне было сумрачно, он заметил, что Иван Григорьевич словно помолодел. Его глаза были наполнены радостью.

— Кто он, этот американец?

— Сын.

Не отрывая взгляда от пучка света, падавшего на серую простынь шоссе, Саша покачал головой:

— Ах, Иван Григорьевич, а я ему чуть было не вывихнул руку. По силе не похож на проповедника. Так что пусть он меня простит.

— Это вы ему скажете при следующей встрече.

Часть вторая

Глава 30

Занимаясь отловом американского проповедника, ребята из Союза офицеров случайно узнали, что патронный завод меняет хозяев. До вчерашнего дня основными акционерами являлись бывший секретарь горкома партии по кличке Кукуня, бывший председатель горсовета по кличке Мумуня, мэр Славко Тарасович Ажипа, рэкетир Витя Кувалда.

Загадку с продажей завода нужно было разгадать как можно раньше. Если покупают американцы, завод они прикроют, разгонят специалистов и наверняка перепрофилируют — у них своих патронных достаточно. Такая перспектива означала бы, что в Прикордонном окажется еще пять тысяч безработных. А если покупает грузин (ходили слухи, что владельцем контрольного пакета будет нынешний хозяин «Уралмаша»), то прикордонские патронники не окажутся без куска хлеба, но Россия не досчитается многих своих солдат, оставленных на Кавказе.

Кому же правительство отдаст предпочтение? Ломал себе голову Михаил Спис. Он время от времени поглядывал в зеркало заднего вида на одухотворенное лицо Ивана Григорьевича, прикидывая: коль этот человек умеет общаться со всеми, он сможет и разузнать о судьбе патронного. Тогда уже, зная будущего владельца, избиратели заставят своего депутата обратиться в Верховную раду с запросом: ведь это последний полностью действующий завод на Украине, работающий на Украину.

Постеснялся Миша обратиться к Ивану Григорьевичу напрямик. Помогла тетка. Анастасия Карповна, узнав, что Иван Григорьевич наконец-то встретился с сыном, была обрадована и тем обстоятельством, что сын не отрекся от родителя, более того, согласился выполнить поручение, опасное для его карьеры.

— Поговорю, — заверила племянника.

Разговор получился ладный, но сам Иван Григорьевич усмотрел в продаже завода больше, чем усиление безработицы.

— У Владимира Высоцкого, — сказал он, — есть песня «Идет охота на волков». Так вот, непосредственно в Прикордонном идет охота на людей. Не на пенсионеров, нет. Правительство создало им такие условия, что они и без отстрела скоро вымрут. Хотя, надо отдать должное государственным деятелям Запада, вымирание наших стариков они сдерживают. Стариков надо кормить, а это уже работа для того же американского фермера. Идет охота на молодежь. Ее отстреливают в так называемых горячих точкам. Но есть другая, масштабная программа, и она уже реализуется.

Иван Григорьевич пересказал содержание документа, согласно которому тихо и почти бескровно уничтожается население бывшего Советского Союза.

— А нам поверят, если эту программу предадим огласке? — спросила Анастасия Карповна, спросила не столько Ивана Григорьевича, сколько себя. — Я как депутат подниму людей, но мне нужны доказательства, что такая коварная война против нас уже ведется.

Иван Григорьевич не скрывал, что добыть доказательства будет непросто.

— Найдем лаборатории, людей, которые там работают. Они будут свидетельствовать, — сказал он убежденно.

— А как это сделать?

— Там должен быть наш человек. Его предстоит найти.

— У меня есть на примете один товарищ. Он технолог.

— Этого, Настенька, мало, — пояснил Иван Григорьевич. — Я неплохо знаю тех, кто готовит это адское оружие. Чтоб сохранить свое действо в тайне, они идут на все. Убийство для них, например, обычная акция. Далеко не каждый агент выстоит, если он будет раскрыт.

— Он сделает все возможное, — твердо сказала Анастасия Карповна, как будто на риск шла она. — Он не просто технолог, он опытный химик, а в душе — романтик. Как мы с тобой.

В зале уже давно было темно, разговаривали в потемках. По причине экономии электричество подавали позже — для прослушивания «Киевских новостей» и «Евангелических чтений». Но даже в потемках Иван Григорьевич видел глаза своей давней подруги. Настя оставалась все той же молодой сердцем и по-девичьи решительной. Она верила в друзей, как в себя, хотя в жизни сколько раз ей приходилось разочаровываться: ее подставляли, ее обманывали, ее авторитетным именем пользовались как пропуском.

Сейчас она была как никогда счастлива, счастлива тем, что на склоне лет встретила после долгой разлуки не просто друга, а человека, которого всю жизнь любила.

Она догадывалась, что у него была семья, жена, которую он конечно же любил, но, несомненно, всегда, как и в пору своей юности, служение Родине ставил выше всех благ и обязанностей. Уже не было той страны, которой он служил, не было тех моральных устоев, которые крепили дух, а сам народ он уже не воспринимал как единое целое. В считанные месяцы он убедился, что народ стремительно раскололся на две неравные части, и уже никакая сила его обратно не слепит, пока одна часть не избавится от другой.

Далеко от Родины он романтизировал свою страну и ее обитателей. А эти обитатели в родном Прикордонном успели его обокрасть и ограбить, да и прирезать его им ничего не стоило: откуда грабителю знать, что его клиент профессор и полковник? Страна стала такой, что режут, невзирая на ученые степени и воинские звания.

Эти два человека, с детства поверившие в высокие идеалы — жить не столько для себя, сколько для других — остались в своих убеждениях непреклонны.

— Мы с тобой, Ваня, совки до конца, — как-то с болью вырвалось у Анастасии Карповны.

Вырвалось как стон. Нынче у власти хваткие хлопцы — в ту Гражданскую быть бы им атаманами. Анастасия Карповна не жаловалась на свою судьбу, но ей было обидно и стыдно, как люди — к таким она относила и себя (народ ведь считается мудрым) — в партаппаратчиках не разглядели оборотней? Секретари по идеологии от нее, рядового члена партии, требовали, чтоб она воспитывала молодое поколение в духе братства, а как